Дональд Гамильтон
Путешествие будет опасным
Смерть гражданина
1
Я как раз пересекал комнату с бокалом мартини для моей жены, которая болтала с хозяином дома Эмосом Дарреллом, известным физиком, когда вдруг открылась дверь, и еще одна пара присоединилась к компании гостей. Мужчина не был мне знаком, но я хорошо знал его даму — в годы войны мы звали ее Тиной.
Я не видел ее лет пятнадцать и не вспоминал о ней более десяти, если не считать те редкие минуты, когда прошлое вдруг возвращалось в кровавой дымке, и я задумывался о том, многие ли из тех, кого я знал и с кем тогда работал, уцелели, и чем они теперь занимаются. Лениво размышляя об этом, я иногда спрашивал себя, узнал бы я сейчас ту девушку, если бы случайно где-нибудь встретил.
В конце концов, то конкретное задание заняло всего неделю. Мы «вошли в контакт» с объектом строго по графику, в связи с чем Мак выразил нам благодарность по всей форме, — а он не был склонен раздавать такого рода поощрения, как визитные карточки. Но задание было трудным, и Мак это понимал лучше, чем кто бы то ни был. Он предоставил нам неделю отпуска в Лондоне, и мы провели ее вместе. Итого — две недели, пятнадцать лет назад. Я не сталкивался с ней ни до, ни после этого. И мог только предполагать, что она обретается где-нибудь за океаном, в Европе, да где угодно, только не здесь в Санта-Фе, штат Нью-Мексико.
Тем не менее я не сомневался ни секунды. С годами она, казалось, стала выше и красивее, и весь ее внешний вид, одежда, не шли ни в какое сравнение с тем образом свирепой, кровожадной девчонки в лохмотьях, которую я помнил. Ни следов голода на лице, ни жгучей ненависти в глазах и, скорее всего, нет также и кинжала под юбкой. Похоже, она забыла, как обращаться с автоматом, и не узнает гранату, если даже подсунуть ее под нос. И уж совершенно точно она больше не носила при себе капсулу с ядом, приклеенную под волосами: ее короткая стрижка полностью открывала шею.
Но тем не менее это была та же Тина — несмотря на меха, вечернее платье и модную прическу. Через головы оживленно болтающих гостей она бросила на меня ничего не выражающий взгляд, и я не понял, узнала она меня или нет. В конце концов, я тоже изменился — стал потолще в пояснице, пожиже в прическе. Да и другие события в моей жизни оставили, наверное, заметные следы. Жена и трое детей, дом с четырьмя спальнями, студией и наполовину погашенным кредитом. Приятный счет в банке и разумная система страховки. Добавьте к этому сверкающий «бьюик» — лимузин Бет, на котором мы сюда приехали, и мой потрепанный пикап дома в гараже. И еще — охотничье ружье и дробовик, из которых я не стрелял с тех пор, как закончилась война.
Нынче я стал заядлым рыболовом: рыбная ловля выглядит не так кровожадно, как охота, но в запертом от детей ящике письменного стола я держал пистолет, который эта девушка могла бы вспомнить, — небольшой, видавший виды, кольт «вудсмен» с коротким стволом и полным магазином. А в кармане брюк у меня лежал складной нож с лезвием из стали золинген, который она уж точно должна была узнать, потому что находилась рядом со мной, когда я забрал его у убитого немецкого офицера, о чьи ребра сломал свой.
Я до сих пор с ним не расставался и случалось, возвращаясь вечером домой из кино, обхватывал его нераскрытыми пальцами в кармане, когда мы с женой проходили сквозь толпу хулиганского вида смуглых подростков, наводнявших с наступлением темноты тротуары юго-западной части города. И они, пропуская нас, молча расступались. «Дорогой, не гляди так воинственно. Можно подумать, что ты ищешь ссоры с этими испаноамериканскими юношами», — говорила в таких случаях Бет, прижимаясь ко мне и смеясь своей шутке: она-то знала, что муж ее — кроткого нрава литератор — не обидит и мухи, пусть даже его романы и напичканы насилием и натуралистическими описаниями пыток.
«Как ты можешь даже думать о таких вещах?» — бывало, удивлялась она, широко раскрыв глаза после прочтения главы с особо мрачной картиной бойни, устроенной команчами, или сцены казни у племени апачей. Обычно я заимствовал все подробности из первоисточников, но иногда «украшал» их фрагментами своего военного опыта, перенося его на сотню лет в прошлое. «Должна сказать, ты порой просто пугаешь меня, милый», — смеясь добавляла моя жена, нисколько при этом не испугавшись. «Мэтт, в сущности, вполне безобиден, несмотря на ту жуть, которой полны его книги, — весело уверяла она наших общих знакомых, — Думаю, у него от природы мрачное воображение. Перед войной, до того, как мы познакомились, он увлекался охотой, но потом бросил, так как ему претило убивать живое существо не на бумаге, а в реальной жизни».
На мгновение отключившись от шума, производимого веселящейся компанией, я застыл на месте посреди комнаты, не сводя глаз с Тины. Во всем свете были только мы двое, и я перенесся назад в то время, когда мир был юн, дик и полон жизни, а не стар, цивилизован и мертв, как сейчас. Мне даже показалось, что я сам был мертв все эти пятнадцать лет, пока некто не приоткрыл дверь склепа, впустив туда свет и воздух.
Я глубоко вздохнул, и иллюзия исчезла. Я снова стал респектабельным отцом семейства. Мне просто привиделся призрак давних холостяцких дней. Но не мешало бы проследить за тем, чтобы вся ситуация не стала неловкой. Что означало: надо подойти к девушке, приветствовать ее как давнего друга и боевого товарища и, чтобы не возникло никакого замешательства, немедленно познакомить ее с Бет.
Прежде чем направиться к Тине, я поискал глазами, куда поставить мартини. Мужчина, с которым пришла Тина, снял свою широкополую шляпу. Это был здоровенный блондин в замшевом пиджаке и клетчатой льняной рубашке, на шее — плетеный кожаный шнурок, который у нас на Западе нацепляют вместо галстука. Но этот тип был не из здешних мест. Весь его наряд блестел новизной, и казалось, он не очень-то ловко в нем себя чувствует.
Он принял от Тины меховой палантин, в то время как она изящно и непринужденно откинула на ухо прядь черных волос. Сейчас Тина не смотрела на меня, даже повернулась в другую сторону и ее движение было абсолютно естественным. Но я не совсем забыл те суровые месяцы жестоких тренировок, предшествовавших моему первому заданию, и знал, что жест Тины адресован мне. По прошествии стольких лет я снова получил сигнал: «Встретимся позже. Жди».
Я похолодел от мысли, что чуть было не нарушил основное правило, которому всех нас обучали в первую очередь: никогда нигде никого не узнавать. Мне просто не пришло в голову, что нам и сейчас следует вести себя по законам военного времени. Что появление Тины здесь после стольких мирных лет может объясняться не удивительным вполне невинным стечением обстоятельств, а чем-то совсем иным. Тем не менее сигнал давно ушедших лет означал, что речь идет именно о деле. Его следовало понимать как: «Сотри с лица это дурацкое выражение, простофиля, пока еще не успел все испортить. Ты со мной незнаком, глупец».
Из всего этого проистекало, что Тина занимается все тем же делом. Вероятно, в отличие от меня она и не переставала им заниматься. И еще это значило, что и через пятнадцать лет она ожидает от меня помощи.
2
Когда я добрался до Эмоса Даррелла в другом конце комнаты, Бет уже успела от него отойти, а ее место заняла девушка со смуглой, оливкового цвета кожей и довольно длинными темными волосами, с которой Эмос вел вежливую беседу.
— Ваша жена покинула меня, чтобы переговорить с той внушительного вида дамой о какой-то благотворительной программе, — сообщил мне Эмос. — Напитками ее уже обслужили, но думаю, что мисс Герера не откажется от бокала мартини, с которым вы пришли.
Он сделал жест, представляя нас друг другу:
— Мисс Барбара Герера. Мистер Мэтью Хелм, — затем бросил на меня взгляд и небрежно спросил:
— Кто это только что пришел, Мэтт?
Я протянул девушке стакан. Рука моя не дрогнула, на пол не пролилось ни капли.
— Понятия не имею, — ответил я.
— О, а мне показалось, будто вы их узнали, — Эмос вздохнул, — Наверное, знакомые Френ из Нью-Йорка… Может, уговорю вас улизнуть ко мне в кабинет на партию в шахматы?
Я рассмеялся:
— Френ мне этого не простит. И вам придется дать мне фору: ферзя или пару ладей, чтобы уравнять игру.
— О, вы не так уж плохо играете, — возразил он снисходительно.
— Но гений в математике из нас двоих все же не я — отпарировал я.
Эмос Даррелл был пухлым, маленького роста человечком в очках с металлической оправой. Сквозь стекла очков его глаза смотрели с каким-то неопределенным выражением, которое по ошибке можно было счесть глуповатым. В действительности в своей области Эмос был самым умным человеком в Соединенных Штатах, а возможно, и во всем мире. Это я знал, но в чем конкретно он считался специалистом, объяснить бы не сумел. А если бы и смог, то наверняка не имел бы на то разрешения. Впрочем, я не испытывал ни малейшего желания иметь к его делам никакого отношения: мне вполне хватало своих собственных секретов, чтобы еще интересоваться секретами Эмоса и Комиссии по атомной энергии.
![Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - Дональд Гамильтон](https://cdn.kniga-online.net/s20/2/7/8/4/8/5/278485.jpg)